После того купания в реке я сильно заболел бронхами. Думали, что конец мне, что у меня туберкулез. Но наша Служба безопасности сделала мне документы на лечение у одного врача в Сокале. И одновременно я получил задание найти там квартиру для связи, грипсы для связи мне дали. Поехал я в Сокаль. А немцы держали границу между Волынью и Галичиной — за Павловкой был шлагбаум, его надо было проехать. Меня лошадьми в Сокаль везла тетка Параска из села Крухиничи, она туда ехала за товаром. А документы мне сделали — «пасиршайн» и «аусвайс» (пропуск и паспорт). Подъехали к шлагбауму, немцы нас пропустили, я еще им сказал: «Когда тетка будет возвращаться назад, пропустите ее!»

Приехал в Сокаль — надо искать квартиру, а я никого в городе не знаю, потому что никогда там не был. Но однажды захожу в один дом на окраине, а там живет женщина. Я ей говорю, что мне надо найти квартиру для лечения. Звали ее Мартынюк Юлия — еще и на одну фамилию со мной. Она была вдова, на год старше меня, ее муж был убит в 1941 году, когда проходил фронт — я не расспрашивал, кто его убил и как. Она говорит: «У меня на квартире уже есть два парня. Один работает на продуктовой базе, а второй в каком-то немецком управлении». Я спрашиваю: «А я мог бы у Вас заквартировать?» Она так посмотрела на меня — я ей нравился. Стал жить у нее. Те хлопцы, с которыми я квартировал, тоже были связаны с ОУН. Когда я ехал в Сокаль, то вез с собой повстанческий журнал «Украинский перец», в нем критиковали и Гитлера, и Сталина. Познакомился я с хлопцами, дал им этот журнал.

В Сокале мне немного подлечили бронхи. Эта Юля имела знакомства с врачами. Там был немецкий госпиталь для раненых — так она имела выходы даже на немецких врачей, и меня даже взяли туда на рентген. Посмотрели — туберкулеза нет, но бронхи сильно простужены. Давали мне лекарства, делали уколы.

В июле 1944 года немцы начали отступать, вот-вот снова придут советы. Юля собралась бежать за границу и говорит мне:

— Слушай, большевики идут! Бежим! Поехали со мной!

— Я не имею права.

— Как не имеешь права?

— Об этом ты еще когда-нибудь узнаешь. Я еще не закончил свою работу.

— У меня в Австрии тетя, поедем к ней, будем вместе жить!

— Нет, Юля, так не пойдет дело. Меня послали сюда — значит, я должен вернуться назад на связь!

Она полюбила меня, хотела забрать в Австрию с собой, но я не мог на это согласиться. Приехал обратно на Волынь, переночевал — утром уже советы! В селе Колона у нас был схрон, я думал: «Зайду в ту хату, и там узнаю, куда дальше двигаться». Подхожу туда — а там уже схрон разрыт, большевики работают. Я развернулся и ушел оттуда. Потом поехал еще на одно место — на Вовчак. И там никого нет, штаб сожжен. Везде советы — что мне делать? Нужно связаться со своими, но я не знаю, как. Уже вижу — многих поарестовывали, некоторые сдались.

Я зашел под Локачи, в село Вуйма-Локацкая, там раньше жил один мой товарищ, Низун Володя, его убили красные партизаны, я еще хоронил его возле церкви. А его старший брат Василий еще жил там, так что я мог смело зайти и переночевать. Зашел к нему, он говорит: «Слушай, везде шныряет НКВД. Сразу делают обыск. Кто с оружием — убивают». А я с пистолетом был, спрашиваю его: «Где спрятать пистолет?» Он говорит: «Давай спрячем наверху, за стропилом. Потом когда-нибудь приедешь, заберешь». Спрятал я пистолет и решил пойти еще на один пункт связи — он был возле Рожища. Василий дал мне на дорогу хлеба, сала, я рюкзачок на плечи и пошел.

На эту связь надо было идти через железнодорожный вокзал в Рожище — я знал, что там в одном из домов есть наши люди. Это было в августе 1944 года, точной даты я сейчас уже не могу сказать. В то время как раз отправляли людей на фронт — собирались эшелоны, люди провожали своих сыновей, мужей. На вокзал ехала целая колонна подвод, я присоединился к ним и ехал вместе с ними, никто меня ни о чем не спрашивал. Подъезжаем к вокзалу, мобилизованных загнали за проволоку, а мне надо искать тот дом возле вокзала. Я себе иду, а эшелон с мобилизованными потихоньку тронулся. Я немного посмотрел на мобилизованных — даже увидел нескольких знакомых, и даже из моего села двоих. Потом пошел по тропинке вдоль пути. Слышу — сзади едет машина. Останавливается возле меня «виллис» — за рулем сидит старший сержант, а рядом с ним капитан НКВД:

— Ты куда, мужик?

— Был на пересыльном пункте, ехал на фронт. Отошел в туалет, а поезд тронулся без меня!

— Садись, догоним поезд!

Догнали поезд, а он немного отъехал от вокзала и остановился. Подъехали впритык к вагону, этот капитан кричит мне: «Прыгай!» Что делать — залез в вагон, а там люди из Локачей, половина меня знает! И среди них отец той девушки, которая была у меня связной. Я ему моргнул, чтобы не говорил ничего. Сопровождал нас младший лейтенант, ему сказали, что потерялся один призывник, а он говорит одному мобилизованному: «Перепиши всех, а то пока доедем до Киева, половину потеряем по дороге!» Везли нас на Киев. Ну, куда уже денешься — закрыли вагон. Привезли нас под Киев, на Святошин. Пришел конвой, нас всех пригнали. В палатке была сделана баня — нас всех загнали туда, подстригли и отправили обмундировывать. Сказали так: «Вашу одежду кладем в мешки. Хочешь — родителям высылай, а хочешь — в пользу фронта!» Я говорю: «В пользу фронта!» А там в куче лежала обувь, я еле нашел себе обуться — сапоги были то все левые, то все правые. Нашел себе обмотки, накрутил, и опять нас в вагоны. Завезли аж в Харьков. В Харькове спрашивают, у кого из нас есть какое-то образование. Я рассказал о себе. «О!» — говорит — «Хорошо! Пойдешь на курсы для младших офицеров!» Эти курсы были в Харькове, на Холодной Горе. Забирают меня туда, я иду — а что делать? Думаю: «Далеко загнали меня — не вырваться!»

Забрали меня на это обучение, каждый день на занятия гоняют. Есть такая местность под Харьковом — Бавария, полигон там был, нас туда гнали на занятия, а потом обратно на Холодную Гору, это большое расстояние — километров девять в одну сторону. Там я заболел желудком — язвы были, что ли. Не мог есть — как поем, сразу вырвет. Меня забрали в военную больницу, лечили где-то полтора месяца. Выписали из больницы, и как раз приехал «покупатель», забирать на фронт. Говорит на меня: «А, из госпиталя — не надо!» А потом сказали: «Кто из вас специалисты: трактористы, шоферы — в 5-й учебный полк!» Собрали трактористов, шоферов, и я туда попал. Собрали нас, обмундировали в разную форму — у кого старого образца, у кого нового. Как клоуны выглядели!

Посадили нас в поезд, там много было людей из Локачинского, из Гороховского районов. Завезли в город Ромны на обучение шоферов. Там надо было два месяца учиться, потом отправляли на фронт. Там было двое моих знакомых из Локачинского района — одного звали Ананий, он был членом ОУН, его псевдо было «Стецько». Он говорит: «Давай убежим!» Я говорю: «Куда ты отсюда убежишь? Через день ты придешь куда-то, где-то надо переночевать, где-то надо кормиться — где ты будешь? Может будут везти к фронту — тогда и будем бежать». Он меня и слушать не хотел: «А, ты не хочешь, а мы убежим!» С ним был еще один парень — Григорий Пензь из села Марковичи.